Уильям Блейк родился в Лондоне 28 ноября 1757 года в семье мелкого лавочника. К тому времени у Джеймса уже был один сын, Джон, в детстве любимец отца и матери, однако впоследствии ставший "паршивой овцой" в семействе. За Уильямом следовали Джеймс–младший, который всю жизнь будет донимать Уильяма докучливыми советами о том, как нужно зарабатывать на жизнь, и Роберт, любимый брат Уильяма. Далее шла девочка, о которой почти ничего не известно.
Дети росли в атмосфере свободомыслия – явление достаточно необычное для семьи мелкого лавочника. В то время в Англию начали проникать идеи Сведенборга, и лавка торговца трикотажными изделиями была одним из тех мест, где эти идеи находили сочувственный интерес. Пророчества и мистические видения, это новое увлечение просвещенных европейских умов, были обычной темой бесед за вечерним чаем в доме лавочника Джеймса Блейка, и маленький Уильям внимал им затаив дыхание.
Одно из пророчеств запало в его душу особенно глубоко. Сведенборг в свое время утверждал, что старому миру приходит конец и что грядет новый мир, который, по его предсказаниям, должен был наступить в 1757 году, начиная с которого все старые религиозные системы распадались, как карточный домик, и на земле наступала эра нового Иерусалима. Примерно в то же время у него стал проявляться удивительный дар воображения, наполнявшего ночную тьму призрачными лицами и фигурами на фоне ярко–зеленых лугов с загадочными следами в траве. Он, должно быть, частенько подумывал, что такой необыкновенный дар не мог прийти к нему случайно, и воспринимал его как первый проблеск великого нового озарения. В последующие годы он называл свои видения посещениями Эдема.
Уже первое из видений Блейка представляется достаточно загадочным. "Бог приблизил свое чело к одному из окон их дома". Увидев лик Божий, Блейк, которому было всего лишь четыре года, испугался и издал пронзительный крик. Согласно другому авторитетному источнику, спустя некоторое время после этого он увидел на дереве, мимо которого шел, небесных ангелов, чьи блестящие крылья просвечивали сквозь листву. Согласно еще одному источнику, однажды ему привиделся Иезекииль, сидевший посреди лужайки на зеленой траве, а когда он вернулся с прогулки домой и рассказал об увиденном матери, та отшлепала его за досужие выдумки.
Родители не отдавали Уильяма в школу, и это лишь способствовало развитию в нем тех наклонностей, которые позднее приняли форму его великого призвания. Сложным было не только творчество Блейка, но и его характер. Общаться с ним было делом далеко не простым. Он был упрям и вспыльчив и мог в сердцах сказать что угодно и кому угодно, хотя успокаивался очень быстро. Известно его высказывание: "У тех, кому удается сдерживать свои эмоции, они, видно, недостаточно сильны, чтобы их невозможно было сдержать". И в то же время он говорил: "Никогда не поймешь, что значит достаточно, пока не узнаешь что значит чрезмерно". Ему была присуща категоричность в суждениях, и он никогда не стеснялся высказывать людям в лицо, что о них думает. Он был человеком глубоким и мудрым и в то же время наивным и простодушным, да и вообще в нем уживалось множество противоречий.
Отец ничем не ограничивал свободу Уильяма Блейка, и тот мог читать все, что попадало ему под руку, в том числе Сведенборга и даже Якоба Бёме, произведения которого в переводе с немецкого как раз выходили в ту пору. Хотя Блейк не получил систематического образования, знания приобретенные им дома под руководством матери, а также путем самообразования, были на удивление обширными и разносторонними. Он очень много читал – от Шекспира, Мильтона и Бена Джонсона до Библии, Сведенборга и Беме. Он сумел неплохо овладеть французским, итальянским, латинским, древнегреческим и древнееврейским языками, что давало ему возможность читать в подлинниках многих зарубежных авторов, как современных ему, так и древних. Об обширной эрудиции Блейка можно судить по его сочинениям, особенно прозаическим – полемическим и философским.
Блейк часто бывал на лоне природы, заполняя прогулками перерывы в своем интенсивном чтении. Бродя по загородным лугам и тропинкам, он много размышлял и многое замечал, накапливая в памяти живописные сельские пейзажи и мелодичные звуки, которыми впоследствии будет украшать свою поэзию. Отец Уильяма, видя, каким богатым воображением одарен его сын, решил отдать его в учение к живописцу, но мальчик, узнав, сколько денег нужно будет выложить за его ученичество, заявил, что это было бы несправедливо по отношению к его сестре и братьям, и попросил вместо этого определить его в подмастерья к граверу. И вот, после трехлетней или четырехлетней учебы в школе рисования некоего Парса, Блейк начинает работать подмастерьем у гравера по фамилии Бэзайр. Бэзайр был прекрасным мастером своего дела, но принадлежал к той школе гравирования, строгий и простой стиль которой начинал устаревать, уступая место более элегантному и причудливому, хотя и менее чистому стилю, характерному для новых направлений гравировки. Бэзайр оказал огромное влияние на юного Блейка, до конца своих дней отзывавшегося о нем с неизменным уважением и восхищением.
Сначала Блейка собирались отдать к другому мастеру, Райлендсу, находившемуся тогда на вершине своей популярности, но, когда мальчика привели к тому в студию, он, увидев гравера, тихо сказал отцу: "Мне не нравится этот человек – у него лицо висельника". Предсказание Блейка сбылось: через двенадцать лет Райлендса повесили за подделки.
Блейк пробыл у Бэзайра два года, до тех пор пока между подмастерьями и хозяином не возник какой–то конфликт, в результате которого Бэзайр счел за благо удалить Блейка из их среды.
Регулярного образования Блейк почти не получил, и в этом еще одна причина его непонимания и неприятия современниками: восемьнадцатый век привык к строгим, устоявшимся формам как в живописи, так и в литературе, и блейковская свобода, отвержение всяческих канонов и норм могли вызвать разве что недоумение.
Некоторое время спустя Уильяма отрядили в Вестминстерское аббатство, где он должен был срисовывать памятники, надгробия, колонны и другие архитектурные элементы церкви, и занимался он этим целых пять лет. На первых порах ему сильно досаждали вестминстерские студенты, пользовавшиеся тогда правом беспрепятственно бродить по аббатству. Постоянное состояние отрешенности, нетрадиционное поведение и необычные интересы юноши не могли не вызывать враждебного к нему отношения. Вестминстерские студенты постоянно донимали его насмешками, и вот в один прекрасный день, работая над рисунком высоко на подмостях, он перегнулся с того места, где сидел, и столкнул одного из насмешников с карниза, куда тот взобрался, чтобы оттуда было сподручней его дразнить. Несчастный студент грохнулся с высоты на каменный пол церкви, а Блейк, преспокойно спустившись с подмостей, отправился к декану Вестминстерского колледжа и подал официальную жалобу на обидчика. Студентам после этого случая было запрещено появляться в аббатстве. Но Блейк прекрасно умел усмирять свой вспыльчивый нрав с помощью трезвой рассудочности, превращая кипевший в нем гнев в смирного и послушного слугу. Вспоминается его двустишие:
Себе позволяя порою вспылить,
Ты страсти рассудку умей подчинить.
В то же время он считал, что подверженность гневу и умение ненавидеть – это лучше, чем равнодушие и мягкотелость, порожденные скептицизмом и трусостью. Мудрецу, бесстрастно доказывающему навязшую в зубах истину, он предпочитал глупца, с пеной у рта отстаивающего несусветную чушь, ибо "главное в человеке – это неравнодушие и живой блеск в глазах".
Искусство Блейк постигал, бродя под сводчатыми потолками Вестминстерского аббатства меж надгробий и памятников. Остроконечные башни и шпиль аббатства служили ему постоянным источником поэтического вдохновения и неоднократно встречаются на его рисунках.
Обучение Блейка закончилось на двадцатом году его жизни, и с тех пор он сам начал выбирать себе темы для гравюр и рисунков. Вскоре после этого он познакомился с Фьюзели и Флэксманом, которые на всю жизнь станут его друзьями. Примерно в это же время Блейк начинает ухаживать за некой Полли Вудз, "прелестной девочкой", которую он часто приглашал с собой на прогулки, но дело кончилось тем, что она дала ему от ворот поворот. Знакомство с Полли оставило глубокий след в душе Блейка. Многие из его "символических женщин", в том числе изображенные на иллюстрациях к "Пророческим книгам", навеяны образом маленькой Полли. Этот тип женской красоты, беззащитной и в то же время безжалостной, нежной и в то же время эгоистичной, завораживал Блейка всю его жизнь, вызывая в нем смешанные чувства благоговейного страха и неподдельного восхищения.
Насколько нам известно, в жизни Блейка не было других женщин, кроме Полли Вудз и будущей жены Кэтрин. Что касается Полли, то он еще долго не мог оправиться от удара, каким явился для него отказ девушки видеться с ним. По свидетельству Тэтема, он так сильно любил Полли, что даже заболел, когда был отвергнут. Чтобы чаще бывать на свежем воздухе и поправить свое здоровье, он переезжает в Ричмонд, где поселяется в доме садовника Ваучера, выращивавшего овощи и фрукты для продажи на рынке. Там он и встречает девушку, которой суждено было стать его женой. Это была дочь Ваучера, хорошенькая девушка с сияющими глазами по имени Кэтрин. Каждый раз, когда мать спрашивала у нее, за кого она выйдет замуж, та отвечала: "Как я могу сказать, если я его ни разу не видела?" Однажды вечером, войдя в комнату, где собралась вся семья, она вдруг увидела красивого незнакомца с огненно–рыжими волосами (именно таким он выглядит на сделанном ею самою карандашном наброске). У нее даже дух захватило от неожиданности, и она едва не лишилась чувств, ибо сразу поняла, что увидела предназначенного ей судьбою мужа. Тут же она выскочила из комнаты, чтобы немного прийти в себя, а когда возвратилась, села рядом с Блейком, который поведал ей историю своей неразделенной любви к вероломной красавице, посетовал на ее непостоянство и сказал, что очень несчастен.
– Ах, как мне вас жаль! – воскликнула сердобольная Кэтрин.
– Вам меня жаль? – переспросил он и добавил: – Если б вы знали, как я вам благодарен за это!
Его большое чувство было отвергнуто, он чувствовал себя униженным, а потому был действительно благодарен этой незнакомой девушке за ее искреннее женское сочувствие. Благодарность такого рода часто перерастает в любовь. Именно так случилось и с Блейком, и любовь его к Кэтрин продолжалась всю его жизнь.
Блейк признается Кэтрин в любви и предлагает ей руку и сердце, после чего возвращается к своей работе гравера, решив, что не будет видеться с ней до тех пор, пока не отложит сумму, достаточную для приобретения собственного жилища. Спустя неполных двенадцать месяцев, 13 августа 1782 года, Уильям Блейк и Кэтрин Ваучер обвенчались и поселились в доме №23 на Грин–стрит, неподалеку от площади Лестер–сквер, называвшейся тогда Лестер–Филдз. Новобрачная не умела ни читать, ни писать, а потому вместо подписи поставила в регистрационной книге крестик. Любящий муж принялся учить молодую жену грамоте, и она оказалась настолько способной ученицей, что уже через два–три года смогла начисто переписывать его рукописи. Нет ни малейших сомнений, что исписанные мелким, аккуратным почерком страницы, то и дело попадающиеся в его манускриптах,– это ее рук дело. Кроме того, она помогала ему раскрашивать книги, иллюстрированные его озарениями.
Детей у Блейков не было, но их отсутствие компенсировалось атмосферой взаимной любви и преданной дружбы, царившей в их доме. Днем они часто совершали долгие пешие прогулки вдвоем, причем расстояние, например, в тридцать миль не было для них чем–то необычным. Пообедав в какой–нибудь придорожной гостинице, они при неверном свете мерцающих звезд возвращались домой. А по ночам, когда какие–то неведомые силы поднимали его с постели и велели брать в руку перо, она вставала вместе с ним и сидела рядышком, держа его за руку.
Через год после женитьбы Блейка вышла в свет его первая книга, "Поэтические наброски". Расходы на издание этого сборника оплатили Флэксман и кое–кто из тех друзей Блейка, которые входили в круг дилетантов–интеллектуалов. В предисловии к этому сборнику указывалось, что вошедшие в него произведения создавались на протяжении восьми лет, то есть начиная с того времени, когда автору было двенадцать лет, и заканчивая временем, когда он достиг двадцатилетнего возраста. Теперь же Блейку было двадцать шесть лет, а это означало, что последние шесть лет он хранил молчание. Он действительно ничего не написал за это время, переживая своего рода переходный период.
Видимо, он утратил интерес к чисто писательской работе, а передавать свои символические видения средствами музыкального языка еще не научился. Между тем его "Поэтические наброски" открыли целую эпоху в английской литературе, явившись первой ласточкой, с появлением которой в дотоле спавшей Англии начался настоящий взлет поэзии романтизма. В "Поэтических набросках" не было и следа мистицизма, так, певец в "Песне безумства" сравнивает себя с "демоном, затаившимся в облаке", и это не более чем метафора, но в более поздних и чисто мистических произведениях поэта мы уже читаем о "ребенке, сидящем на облаке" или о "моем братце Джоне, этом злом гении, окутанном черным облаком и издающем громкие стоны".
Первой книгой, написанной Блейком после шестилетнего молчания, был сборник "Остров на Луне", название которому дал теперешний владелец рукописи, мистер Марри, по запомнившейся ему фразе на ее первой странице. Книга эта, знаменующая собой начало мистического периода в творчестве Блейка, представляет собой сатиру на группу дилетантов и бездельников, имевших обыкновение собираться в доме миссис и мистера Мэттью. В то же время в книгу входит несколько прекрасных лирических стихотворений, которые по другим рукописям Блейка известны не были. Есть в ней и другие стихотворения, которые впоследствии были им включены в книгу "Песни невинности".
В 1784 году, после смерти отца, Уильям Блейк меняет место жительства, поселяясь рядом с тем домом, в котором родился и который достался теперь в наследство его старшему брату Джеймсу. Взяв себе в партнеры некоего Паркера, одного из своих бывших товарищей–подмастерьев, Блейк открывает в своем новом доме мастерскую, совмещенную с магазином гравюр и эстампов. Кроме того, он начинает учить граверному делу младшего брата Роберта, обладавшего врожденным художественным талантом. В 1787 году у Роберта обнаруживается туберкулез, и вскоре он умирает. Блейк преданно ухаживал за больным, а последние две недели не отходил от него ни днем ни ночью и в буквальном смысле не смыкал глаз. В момент смерти Роберта Блейк отчетливо увидел, как душа брата поднимается к потолку, "радостно хлопая в ладоши", а затем тает и исчезает. Больше он ему ничем не мог помочь и, свалившись от усталости, проспал три дня беспробудно. Позднее он говорил, что именно во время этих ночных бдений к нему впервые пришла идея нового способа гравировки, названного им "иллюминированной", или "декоративной" печатью.
Вскоре после смерти брата Блейк закрыл свою граверную мастерскую из–за разногласий с партнером и переехал на Поланд–стрит, где полностью посвятил себя новому увлечению, ставшему со временем главным делом его жизни. А предшествовал этому один странный случай. Как–то ночью к нему явилась призрачная фигура, напоминавшая очертаниями Роберта, и принялась давать ему чрезвычайно толковые и полезные советы – и о том, как гравировать его стихотворения на меди, и о том, как лучше всего их иллюстрировать, и о том, что иллюстрации и рисунки с орнаментом следует помещать на тех же страницах, что и стихотворения. Много лет спустя Блейк писал одному из своих друзей: "Я уверен, что наши друзья и родственники, ушедшие в мир иной, постоянно присутствуют рядом с нами, хотя мы далеко не всегда это чувствуем. Вот уже тринадцать лет как я потерял своего брата, однако каждый день и каждый час я общаюсь с его душой и вижу его в своем воображении. Я всегда с большим вниманием выслушиваю его советы и даже сейчас пишу под его диктовку. [...] Мне бы хотелось, чтобы ты разделил со мной убеждение, что смерть человека – это лишь шаг в Бессмертие, а руины, оставляемые Временем,– это фундаменты дворцов Вечности".
Блейк тут же принялся за работу, строго следуя указаниям духа. Незадолго до этого он написал несколько лирических стихотворений, которые впоследствии войдут в книгу "Песни невинности", и той же ночью он начал печатать их. В 1789 году, в период создания "Песен Невинности", Блейк, отчаявшись найти издателя для своих произведений, призывает на помощь свое мастерство гравера и прибегает к приему, называемому "иллюминированная печать": украшение рисунком тексты стихотворений гравировались обычным способом, а затем вручную раскрашивались. Поражает, с каким тщанием и насколько четко и аккуратно он наносил на медную доску тексты своих песен и пророчеств, а ведь ему приходилось выводить их в зеркальном отображении, да еще в обратном порядке.
У этого способа было важное преимущество – он давал полную "полиграфическую независимость" и позволял сохранить единство рисунка и текста, но был и серьезный недостаток: трудоемкость и, следовательно, ничтожное количество копий. Теперь немногие сохранившиеся "авторские издания" Блейка ценятся на вес золота, а в то время они вряд ли окупали вложенный в них труд. И все же Блейк на протяжении всей жизни продолжал гравировать все новые и новые экземпляры "Песен", продавая их по сходной (очень невысокой) цене немногочисленным заказчикам. Поначалу отдельной "книжкой" выходили "Песни Невинности", <