Лесков Николай. «Смех и горе» (1869–1870).

Первая публикация повести вышла вот с таким подзаголовком: «Разнохарактерное potpourri из пестрых воспоминаний полинявшего человека.

Посвящается всем находящимся не на своих местах и не при своем деле».

Чтение «на выносливость». Повесть, где «в кругу собеседников» одну особу (Ореста Марковича Ватажникова) просят рассказать про свою «жизень». Тот и начал. Но в его обширнейшем рассказе на 90-сто с лишним глав, появляется череда рассказов от тех, кого он «по ходу своей жизни» вспоминает.

Начиная чтение этой повести, я пытался уловить сюжет, т.е. тему произведения. Что тут происходит? Кто главный герой? Об чём автор хочет рассказать?

Оказалось нет там и намёка на то, что есть в «Очарованном страннике» или в «Тупейном художнике" и «Левше».

Главный герой, в роде бы, Орест, рассказывает свою жизнь. И ладно бы, если он сидел где то у себя в особняке и в форме мемуара писал бы свои измышления про жизнь, а то он находится в кругу людей, и «грузит» их своей историей (это ж кто ж может усидеть столько времени?).

А потом, по прочтении нескольких глав, стало понятно, почему Лесков избрал такую форму изложения.

Не смотря на название («Смех и горе») текст печальный. Но всё равно, для меня открылся ещё один взгляд на империю середины девятнадцатого века. Все описывается - обыденно, буднично, безэмоционально, как бы с пожатием плеч - типа нечему тут удивляться, это наша реальность. Мы так живём.

Главный герой - Орест Ватажников, но это становится сомнительным, потому что в ходе повествования статус главного героя начинает смещаться и блуждать по другим персонажам повести. Здесь, как при сборном концерте на сцену выходят представители, которые своей «харизмой» слегка, а где-то и "не слегка" оттирают Ватажникова.

Хотя, «на поверку» герои то они совсем не «геройские», наивно-прогрессорские, фатально-глупые, предательски подлые, тупо выслуживающиеся, ведут себя как дети, - появляется невольное желание их поучить, переделать или «шлёпнуть чем ни будь» в конце концов по «мягкому месту».


У Лескова накопился большой багаж знаний из различных сфер жизни и быта России, и не везде и не всё его устраивало, многим автор был возмущён и со многим не согласен.

Беспросветность, вялость, болотное состояние, когда вянет вся инициатива и все желания реформатства эволюционного характера.

Середина 19-го века. Духовная, политическая, правительственная, просветительская и другие почвы России стали «зыбиться».

В повести «Смех и горе» Лесков делает своеобразную попытку подвести итоги пореформенному десятилетию (1861 – 71 гг.). Современность автор сравнивает с прошлым царствованием, которое у него изображено как эпоха всевластия «голубых купидонов» — жандармов, как эпоха всеобщего трепета и рабского страха.

При чтении повести у меня навязчиво проявлялись ассоциации с «Мёртвыми душами» Гоголя. Что-то похожее присутствует в «Смех и горе».

Повесть сатирическая, в ней видно, что Лесков явно следует манере повествования Гоголя, где приезд героя повести в родную губернию и его встречи с местными деятелями напоминают приезд Чичикова в город и его последующие поездки по губернии.

Ещё герой повести «Загадочный человек», Бенни, прочитав «Мёртвые души» Гоголя, сделал для себя «генеральное» открытие;

«Мои несчастия произошли просто оттого, что я не прочитал в свое время "Мертвых душ". Если бы я это сделал хотя не в Лондоне, а в Москве, то я бы первый считал обязательством чести доказывать, что в России никогда не может быть такой революции, о которой мечтает Герцен.
- никакие благородные принципы не могут привиться среди этих Чичиковых и Ноздревых.)»

Эти слова в полной мере можно отнести и к персонажам повести Лескова «Смех и горе».

Орест Ватажников, как и Бенни («Загадочный человек»), любит Россию, но из-за границы, где он долгое время отсиживался, пока русская ностальгия не замучила, а оказавшись внутри России получает только один негативный опыт. На постоялом дворе, и в дорогах, и в ученических классах, и в столицах, и в провинциальных городках, мы видим разных "власть имущих" и их деятельность, тех, кто пытается что-то менять и тех, кто пытается что-то нажить, тех, кто должен наставлять и лечить, и тех, кто должен за этим следить.

Дальше-больше. Узнаётся что, кто-то у кого-то поперёк горла – оказался, хотя вроде бы ничего особенного эта «противная» личность не делает для этакой ненависти, ан нет,… раздражает, и все средства пускаются на то, чтобы уничтожить её, раздавить. И уничтожают и давят и со свету сживают.

Отчего дураков чаще продвигают по карьерной лестнице? В том имеется свой смысл для тех, кто продвигает.

Какой?

Всё объясняется просто. Благодарный дурак и исполнителен и никакой тайной мысли не держит, чтоб обойти, обскакать благодетеля. Рука под козырек и любой бредовый закон, приказ, без тени сомнения, к исполнению.

«И находит на нас ощущение вселенской печали от увиденного и продуманного...»

Повесть «Смех и горе» появилось перед антинигилистическим романом Лескова «На ножах» (1870–1871).

На том, чтобы повесть была издана прежде романа «На ножах», настоял сам автор. Может быть в этом была какая то писательская стратегия, потому что современная критика, набросившись терзать роман «На ножах», не заметила безусловно прогрессивные элементы в повести "Смех и горе".

Один рецензент «Дела» (октябрь 1871) назвал всю прежнюю деятельность Лескова «чисто полицейским служением», а в сатирической повести Лескова не увидел ничего, имеющего познавательно-реалистическую ценность:

«Перед нами теперь последнее произведение г. Стебницкого (Лескова) «Смех и горе»… Это какое-то бесцветное повествование из семейной хроники степного правдодума, приправленное сатирическим элементом. Но сатира г. Стебницкого так беззуба, что не знаешь, кто кого более обличает — автор своих героев или герои автора; по прочтении книги становится горько и смешно не за героев г. Стебницкого, а за него самого».

Начинать знакомство с Николаем Лесковым с этой книги я бы не рекомендовал, пусть для начала прочитают «Левшу», «Очарованного странника», «Леди Макбет…», «Тупейного художника», «Некуда», а уж «апосля» «Смех и горе».

Ставлю – 5.